Зачем «Сберу» еще один мощнейший суперкомпьютер, кто сможет им воспользоваться и зачем на самом деле нужна семья виртуальных ассистентов «Салют»?
Давид Рафаловский. Фото: пресс-служба
Технологический блок «Сбера» стал легендой. Говорят, что он «пылесосит» стартапы и лучшие кадры, в его арсенале уже два мощнейших суперкомпьютера, облачный сервис, открытая платформа для сторонних разработчиков. Какие цели ставит перед собой компания? Выяснял главный редактор Business FM Илья Копелевич.
Давид Рафаловский — главный технологический директор (СТО, Chief technology officer) «Сбербанк Груп». Буквально на днях «Сбер» запустил уже второй суперкомпьютер. До этого первый суперкомпьютер «Кристофари» был самым мощным в стране. Этот второй еще мощнее?
Давид Рафаловский: Добрый день. Да, это так, он в несколько раз мощнее первого. Очень гордимся, что нам удалось в преддверии 180-летия [банка] запустить его в промышленную эксплуатацию.
Еще мощнее. А зачем «Сберу» суперкомпьютер? Их в стране вместе с двумя сберовскими теперь четыре. Раньше мы считали, что самый мощный компьютер когда-то был в Гидрометцентре, и он обсчитывал погоду, что крайне сложно, и все. А в других технологических задачах никто никогда не знал, что они вообще нужны. А сейчас это что-то новое, во всем мире это строят, его мощности измеряются какими-то совершенно другими единицами. Для чего это нужно именно в бизнесе?
Давид Рафаловский: Это очень хороший вопрос. Вы, наверное, слышали про такую сущность, как модель искусственного интеллекта?
Да, все слышали об этом, но мало кто понимает, что это.
Давид Рафаловский: Представьте себе, что у вас есть некая машина, эту машину нужно обучить делать что-то полезное. Это что-то полезное в мире искусственного интеллекта называется моделью. Есть большое количество данных, есть data scientist, и вот он должен обучить модель делать что-то полезное. Ну, например, распознавать ваш голос или зеркально, например, генерировать чей-то голос.
Но для того чтобы это произошло, нужно то, что называется по-английски model training — тренировка модели, нужно не только довольно большое количество данных, но и компьютер. «Кристофари Нео» — наш суперкомпьютер, который как раз для этого и создан, для того чтобы быстро и качественно обучать модели разным интересным вещам. И я уже несколько примеров вам дал, могу дать еще несколько. Распознавание жестов, например. В некоторых наших продуктах мы умеем это делать.
А эти суперкомпьютеры используются исключительно для тех задач, которые «Сбер» решает для группы «Сбер»? Или их могут арендовать сторонние разработчики? В стране их всего четыре, и я не знаю, арендуются ли два других. Еще один у МГУ…
Давид Рафаловский: Это тоже очень интересная тема, на мой взгляд. Когда мы приняли решение построить суперкомпьютер, скажу откровенно, мы приняли это решение, базируясь на наших собственных продуктовых целях и задачах. У нас возникла такая необходимость, и буквально за несколько недель до того, как мы его запустили в промышленную эксплуатацию, возник вопрос, примерно сформулированный так, как вы только что озвучили. А это что? Это коммерческая тайна, уникальное ноу-хау «Сбера», мы поставим его в черной комнате и будем использовать для своих целей, никому не рассказывать?
Была такая мысль, но мы пошли другим путем. Мы сделали этот суперкомпьютер продуктом нашей компании SberCloud. То есть мы сделали суперкомпьютер облачным. Это крайне необычно в мире суперкомпьютеров. Обычно это ставится в черный чуланчик, используется для каких-то конкретных целей. Мы это сделали продуктом не только для себя, но и для всех, поэтому вы сейчас можете зайти в SberCoud, если у вас есть такая жизненная необходимость, можете арендовать мощности суперкомпьютера. Это могут делать и делают довольно много сторонних компаний, не только мы.
Это уже кто-то пробует, кто-то арендует? Сколько это стоит?
Давид Рафаловский: Сотни арендаторов. Это стоит пропорционально объему данных и мощностей, которые вам нужны. Но это может быть либо дорого, либо дешево в контексте ваших задач.
А очередь по времени есть?
Давид Рафаловский: Сейчас я об этом тоже скажу. Но, что интересно, бытует мнение, что раз у вас суперкомпьютер, значит, наверное, это нужно только супербольшим компаниям и организациям. Это не так. У нас есть примеры стартапов, которые пользуются каким-то объемом мощностей суперкомпьютера, есть большие организации, такие как мы, которые это делают. Так как ИИ теперь везде, практически в каждом продукте, вне зависимости от индустрии, то и потребность использования суперкомпьютера тоже есть везде.
Есть ли очередь? Логичный вопрос. Раз мы построили первый суперкомпьютер, зачем строить второй? Постоянно задают этот вопрос, но все очень просто. Как любой другой продукт, мы его строили, базируясь на каких-то предпосылках использования: кто его будет использовать, как часто, в каком объеме и так далее. И вот обычно в прогнозировании в бизнесе хорошо быть абсолютно точным. А здесь такой пример, когда очень хорошо, что мы были неправы, и мы намного раньше, чем планировали, начали использовать оригинальный «Кристофари» в полном объеме. И там действительно была очередь. И в какой-то момент мы приняли решение, что нам просто этих мощностей не хватает и нужно строить второй, что мы успешно сделали, и теперь еще больше проектов, продуктов, команд смогут использовать эту замечательную технологию.
Возникает такое впечатление, что суперкомпьютеры вообще станут обязательным элементом IT-экономики в каком-то смысле, что без них теперь не смогут обходиться различные разработчики как каких-то больших программных продуктов, так и, может быть, каких-то приложений от самостоятельных разработчиков. Это так?
Давид Рафаловский: Ну, не совсем, давайте мы не будем преувеличивать. Смотрите, если взять мощности всех индивидуальных компьютеров или даже айфонов ваших слушателей, это будет некий виртуальный суперкомпьютер огромного размера. Проблема в том, что мы не можем его использовать как одну сущность. Нельзя взять какую-то задачу и попросить все айфоны и андроиды ваших слушателей какой-то процент их циклов использовать для этого, ну, просто мы не умеем этого делать.
Суперкомпьютер — это просто концентрация большого количества мощностей, которые можно использовать для машинного обучения. Но базовая технология, которая стоит под этим суперкомпьютером, очень похожа на технологию в ваших видеокартах. В каждом компьютере есть [видеокарта], медленная, быстрая, какая-то, но все-таки есть. И есть много организаций, для которых достаточно использования обыкновенных серверов с довольно мощной, но более или менее обыкновенной видеокартой, которую тоже можно использовать для этих целей. Поэтому все зависит от задачи и объема данных, на базе которых вы учитесь.
Технологический блок «Сбера» не имеет какого-то отдельного лейбла, но тем не менее это определенная легенда в технологическом мире, да и в целом в стране знают о «Сбере» как о кузнице разных инновационных компаний. Опишите немножко в целом, что такое технологический блок «Сбера», сколько это людей. Это одна организация с общим штатом, или это цепочка разных маленьких инновационных стартапов, или даже каких-то подрядчиков, которые выполняют какие-то специфические заказы и задачи, как все устроено?
Давид Рафаловский: Первый комментарий, мне кажется, крайне значим. Мы действительно специально не придумывали какого-то отдельного бренда для названия нашей технологической организации. Почему? Потому что он уже есть, он называется «Сбер». Я не видел и не вижу причины как-то удаляться от «Сбера». «Сбер» был банком, стал экосистемой, мы в том числе технологическая организация, поэтому имя «Сбер» крайне емкое и правильно описывает, кто мы, — это раз. Два — да, действительно, наша технологическая организация довольно большая, это больше 50 тысяч инженеров.
Как они организованы? Ну, смотрите, мы не работаем в вакууме, мы работаем над какими-то продуктами и проектами. Мы коммерческая организация, поэтому у нас есть коммерческие юридические лица, которые занимаются определенным количеством продуктов. Естественно, разработчики, которые занимаются банковскими продуктами, работают в центральном офисе, а разработчики, которые занимаются, например, девайсами, работают в нашей компании экосистемы. Поэтому оргструктура здесь менее важна. Как мы это делаем? Это намного более значимо. Что бы мы ни строили, мы строим под эгидой одной архитектурной философии, если могу использовать такое слово. Если можно, я сделаю шаг назад, расскажу про нашу бизнес-модель, просто чтобы слушателям было понятно.
«Сбер» — это не холдинг. Есть такая бизнес-модель, называется «холдинг». Она не плохая, не хорошая, она подразумевает наличие определенного количества активов, которые «сидят под общим зонтиком», но по большому счету между ними мало чего общего. Они зарабатывают или не зарабатывают вместе, то есть между ними есть знак плюс или минус с точки зрения финансового результата. Но крайне редко между ними как активами есть что-то общее. Иногда да, но это некритично. «Сбер» не холдинг, «Сбер» — это интегрированная, клиентоориентированная экосистема. Почему это важно? Это другая бизнес-модель.
Это значит, что между активами «Сбера» есть очень много чего общего, и самое главное — это наша технологическая платформа. То, как мы строим разнообразные продукты в нашей группе, очень похоже друг на друга, очень консистентно. То, что вы видите от нас как экосистемы, как конечный пользователь, все больше и больше выглядит не как 30, 40, 50 компаний случайно собрались вместе, пересеклись, сделали какие-то продукты, сказали, что это под «зонтом» «Сбера», и идут дальше. Нет, вы видите все больше и больше объединяющих элементов. Например, Сбер ID.
Как попросить помощь? Примерно одинаково, и в «Окко», и в «СберЗвуке», и в «Сбербанке Онлайн» с помощью нашего виртуального ассистента.Недавно у нас начал появляться наш виртуальный ассистент. Один и тот же виртуальный ассистент во всех поверхностях общения с клиентом. Так как мы смотрим на наши активы иначе, чем холдинг, мы и организованы по-другому. То есть у нас есть ребята, команда, которая занимается созданием этих объединяющих элементов или общих платформ.
Придумывают общую идею всей экосистемы?
Давид Рафаловский: Больше, чем общую идею. Это объединяющие Сбер ID и виртуальный ассистент «Салют». Есть довольно много элементов нашей архитектуры, которая одинакова вне зависимости от того, как вы как клиент общаетесь с нами.
То есть ее сначала надо придумать, а потом под нее разрабатывать различные инструменты? Примерно так происходит, да, такова идеология всего этого блока?
Давид Рафаловский: Да, и что, мне кажется, крайне важно, мне очень часто задают вопрос, вернее, предъявляют претензию, которая звучит примерно так: «Вы всех скупили без какой-то логики, просто вы могли себе позволить, поэтому скупили, и теперь у вас есть какой-то набор ингредиентов». Я готов с этим спорить и активно дискутирую, потому что в реальности все с точностью до наоборот.
Мы не инвестируем в какие-то непонятные для нас цели, мы не инвестируем в вещи, которые не связаны с вами как с нашим клиентом. Наоборот, наша система — это продуманная архитектурная концепция. У нас активы, в которые мы либо инвестировали, либо создали их сами, как раз и появились потому, что мы чувствуем, что у клиента есть определенная потребность, которую мы можем с помощью этого актива закрыть. Потому я бы так позиционировал это.
Я буду говорить чисто как пользователь и наблюдатель. Вы упомянули семейство виртуальных ассистентов, о котором я почти не слышал, но я наткнулся на него в «Сбербанке Онлайн». Там в середине круглая штучка, за которой, оказывается, скрывается другое пространство. Это называется семейство голосовых помощников «Салют». Да, оно разговаривает, да, когда жмешь на эту кнопочку, ты из «Сбербанка Онлайн» перемещаешься на следующую площадку, там даже появляются какие-то разные приложения, их не очень много, я лично их попробовать не успел. Но я попробовал с ним пообщаться пока чисто на темы услуг Сбербанка, мне нужна была новая карта, он, кстати, меня не понял. Вот как перевести деньги со счета на счет, это да, а как просто завести мне новую карту без пластика, нет, не смог. Но тем не менее я увидел, что «Салют» — это окно в совершенно другие сервисы. На что это нацелено? Это все-таки больше про финансы, про банк или там вообще безбрежное поле, вплоть до игр, обучающих программ, до медицины, до «СберАптеки», «СберЗвука»?
Давид Рафаловский: Давайте с этим разберемся, чтобы вы понимали нашу философию, куда мы идем с этим. Раньше практически любая система в мире или любая большая компания была организована вокруг продукта, то есть были какие-то продуктовые линейки, вот вам банковские продукты, вот вам какое-то приложение на вашем телефончике, нажимайте на кнопку и получайте банковские услуги. Потом вы решили, что вам хочется делать что-то другое, например поиграть. Идете в другое приложение и играете. А потом вы вспомнили, что вам нужно купить продукты, и идете в третье приложение. И как-то жили с этим, ничего страшного в этом до сих пор нет, но, как мне кажется, как нам кажется, у нас у всех есть проблема выбора, у нас у всех проблема с тем, что у нас все меньше и меньше времени сделать этот выбор: выбрать продукт, принять правильное решение, банковское или не банковское, это не столь важно.
Почему мы решили инвестировать в принципе в виртуального ассистента, зачем мы пошли в этом направлении? Мы никогда его не описываем словами «виртуальный ассистент «Сбера», потому что это не так, это не наша система, это ваша система, ваша как клиента, мы хотели вам дать возможность делать некоторые вещи не только легче и удобнее, а иметь вот такого помощника. Причем консистентного помощника, вне зависимости от того, какую точку общения вы выбрали. Представьте себе, что вы делаете какую-то транзакцию, переводите кому-то деньги, и вдруг вы вспомнили, что ваша жена попросила вас заказать доставку еды. Почему нельзя тут же сказать: «Салют» (нашего ассистента зовут «Салют»), закажи такую-то еду, привези тогда-то»? Почему мы не делаем, чтобы для вас было удобнее?
Вот этот виртуальный ассистент ваш, он живет везде, подойдите к нашему банкомату, там тоже будет ассистент «Салют», и там вы можете задавать абсолютно те же вопросы, вы можете там же вызвать такси, а потом вы придете домой, и на одном из наших девайсов или телевизоров вы сможете заказать еду. Или вы пойдете в «Сбербанк Онлайн» и подумаете, что нового посмотреть на «Окко»? Нам кажется, что интеграция ваших клиентов больше не должна лимитироваться выбором конкретной транзакции в моменте, у вас всегда есть рядом ассистент, вы всегда можете задать ему вопрос. Он найдет, где правильный контент, он найдет, где правильный продукт, он приведет вас в правильное место. Вот философское объяснение, почему мы начали в это инвестировать. Если вы заметили, «Салют» — «фамилия» этого семейства, потому что на самом деле там живут три прекрасных ассистента, три персонажа: «Сбер», «Афина» и «Джой». Все это часть семейства «Салют».
Я заметил, что у них новые разные голоса, но, честно говоря, я не понял, зачем их три, я остановился на первом.
Давид Рафаловский: На каком?
По-моему, на «Сбере».
Давид Рафаловский: Я отвечу, зачем все это, надеюсь, что это будет иметь смысл. Мы все разные, у нас есть разные предпочтения в общении, кто-то предпочитает мужской голос, кто-то — женский, кто-то предпочитает более формальный стиль общения, а кто-то, например, как я, любит [неформальный]. Рекомендую попробовать, одну из персонажей зовут «Джой», она довольно много шутит, у нее более молодежный стиль общения. И нашим клиентам это очень нравится. Мы видим, у нас довольно большая клиентская база уже использует этого ассистента, миллионы каждый месяц. Почти 6 млн составляет месячная аудитория, и людям нравится, они даже время от времени меняют персонажа, с которым общаются. Это даже выглядит как игра.
Это стили разные или у них «мозги» разные? Они все годятся для любых целей и задач?
Давид Рафаловский: Они все годятся для любых целей и задач, но вы увидите очень скоро, что мы начнем предлагать вам общаться с определенным ассистентом на определенные темы. Например, так же как среди ваших друзей, если у вас есть финансовый вопрос, наверное, у вас есть конкретные люди, которым вы позвоните, чтобы получить совет, а вот если это вопрос, что нового посмотреть в кинотеатре, возможно, это не те же самые люди. У нас такая же философия. Скорее всего, «Сбер» будет тем ассистентом, который будет продолжать давать нам финансовые транзакции и так далее, а возможно, новости вы хотите, чтобы вам читала «Джой», и посмотрим, понравится, не понравится нашим клиентам, но «мозги» — это «Салют», это одна и та же семья. А стиль общения и умение общаться с вами на конкретные темы будут немножко отличаться.
Я через «Сбербанк Онлайн» нажал и попал вообще на другую страничку. Я там вижу какие-то приложения, примерно как в App Store или Google Play, а потом я прочитал, что система предлагает всем сторонним разработчикам на ее основе разрабатывать приложение, встраиваться. Это прямой конкурент App Store будущий, только расположенный не в любом телефоне Apple или в любом телефоне Android, а в любом телефоне со «Сбербанком Онлайн»?
Давид Рафаловский: Это, конечно же, не конкурент ни Apple, ни Google Play, но это аналогичное предложение. То есть так же, как App Store, — это механизм добавления навыков в экосистему Apple, у нас есть эквивалент SmartMarket, где вы можете действительно найти уже почти тысячу приложений, мы называем их «Умные навыки», навыки для наших ассистентов, которые, что интересно, написаны не нами, они написаны сторонними разработчиками, так же как в Apple. Есть какие-то приложения, которые пишет Apple, их штучное количество, а большинство пишется сторонними разработчиками, примерно такая же ситуация здесь, это тоже, мне кажется, очень важно. Когда ты строишь экосистему, тут же возникает вопрос: она открытая или закрытая? Есть мои продукты, мои каналы общения с клиентом, мои клиенты, всех впускать, никого не выпускать.
Есть такие примеры закрытых экосистем. Мы решили таким путем не идти, мы открытая экосистема. В том плане, что мы даже не то что позволяем, мы хотим, чтобы как можно больше индивидуальных разработчиков, бизнесов разрабатывали навыки для наших виртуальных ассистентов и тем самым выходили на нашу большую аудиторию. И для нас это тоже полезно: чем больше навыков, тем умнее и полезнее наши виртуальные ассистенты, и также это полезно разработчикам этих навыков, потому что где еще в России можно выйти на стомиллионную аудиторию?
Мне кажется, что именно эту систему, которая называется «Салют», можно назвать новым этапом развития экосистемы «Сбера». Если раньше он от финансов двигался в какие-то определенные сервисы, то сейчас это становится безграничным полем, как я понимаю? То есть я смогу зайти в «Салют» и увидеть там приложение, которое обучает китайскому языку?
Давид Рафаловский: И это тоже.
У вас есть какая-то политика, что там должно появиться раньше, что позже, что вы будете стимулировать, как это сложится?
Давид Рафаловский: Нам кажется, нам нужно стимулировать возможность создания таких навыков.
А что значит «стимулировать возможность создания»? Чтобы система поддерживала все более и более мощные и разнообразные навыки во все большем количестве?
Давид Рафаловский: Нам нужно было создать инструментарий для разработчиков. Это же не просто появляется из воздуха, это люди пишут код, конфигурируют что-то, и инструментарий создания навыков для виртуального ассистента — это наша работа, наша разработка, которую мы даем всему рынку за бесплатно, нет какой-то платы, чтобы попробовать создать навык, пожалуйста, идите и создавайте. Вы можете попробовать и сами, между прочим. У нас есть несколько инструментов, специально заточенных на то, чтобы непрограммисты создавали навыки для виртуальных систем.
То есть нужно придумать содержание, а программные элементы будут сделаны за меня, придумать нужно только сценарий действий?
Давид Рафаловский: Да. Почему мы это сделали? Потому что в нашем видении, например, есть у вас магазин, который продает цветы или мороженое, и какова вероятность того, что у вас есть команда профессиональных программистов, которые будут для вас это разрабатывать? У кого-то есть, но это, наверное, исключение из правил, а мы хотели, чтобы это было в том числе использовано малым бизнесом, поэтому SmartMarket — это инструментарий для разработки навыков, он очень хорошо подходит для непрофессионалов программирования.
У всего этого проекта есть какой-то финансовый план? Вы вкладываете деньги в суперкомпьютер, пока вы разрабатываете инструменты для разработчиков. Наверное, если владельцы этих приложений внутри «Салюта» начнут зарабатывать, вы будете брать с них комиссию, как Apple и Google?
Давид Рафаловский: Абсолютно так, мы работаем по такой же схеме, как и любой App Store, если ваше приложение бесплатно, значит, мы с вас ничего не берем, вы на этом не зарабатываете. А если вы на этом зарабатываете, вы делитесь каким-то процентом вашего заработка с нами как провайдером.
У вас как у главного технологического директора «Сбера» стоят какие-то задачи, когда эта система должна начать приносить деньги, доходы?
Давид Рафаловский: Она уже приносит деньги.
Вы знаете, когда речь идет о таких вещах, мне кажется, если говорить даже о вполне профессиональных инвесторах, они смотрят на рост аудитории в первую очередь и уже потом подозревают, что вместе с ростом аудитории и количеством пользователей придут и доходы, поэтому так вульгарно я бы не ставил вопрос. Но все-таки есть какие-то отметки?
Давид Рафаловский: Конечно, есть, вы правильно сказали, главные цели, которые стоят перед нами, все-таки измеряются не в рублях, долларах и доходах, а в полезности того, что мы создаем, в росте аудитории. Причем аудитории, не только использующей «Салют», а аудитории, которая строит приложения, строит навыки. У нас несколько дней назад был большой рубеж для нашего «коммьюнити» разработчиков: их стало почти 50 тысяч. 50 тысяч разработчиков используют инструментарий, который мы дали рынку, они не работают на «Сбер», это внешние разработчики, которые используют разные платформы и инструменты для того, чтобы разрабатывать что-то для выхода на наших клиентов. Нам кажется, вот это на сегодняшний момент самое значимое.
Есть ли у вас конкуренты? Огромную аудиторию как экосистема имеет «Яндекс», огромную аудиторию имеют системы Apple и Google среди по крайней мере российских пользователей, в меньшей степени Amazon. Я затрудняюсь сказать, но, наверное, специалисты, маркетологи считают, каким количеством экосистем в среднем средний человек пользуется. Если он привык к одной, то в основном находится там, привык к другой — в основном там, и только для каких-то отдельных функций может переходить из одной в другую. Такое прогнозирование — это часть процесса или все идет по импровизации: давайте создадим лучше и новое и посмотрим, как оно сработает?
Давид Рафаловский: Конечно, мы прогнозируем, у нас есть аналитика, довольно детальная аналитика, и на базе этой аналитики мы принимаем бизнес-решения. Но, мне кажется, вы сами ответили на свой вопрос. В итоге сам клиент решит, что для него удобнее и полезнее: клиент решает своим выбором, кто будет успешен, а кто нет. Нам не кажется, что мы в конце пути, российский рынок крайне конкурентен, и для нас это замечательно, для нас как потребителей это же очень хорошо.
Вы про приложения, которые в «Салют» встраиваются?
Давид Рафаловский: Я про виртуальных ассистентов. У «Яндекса» есть прекрасный виртуальный ассистент, у нас есть, не побоюсь этого слова, очень качественный ассистент, которым мы гордимся, с уникальными возможностями. Есть вещи, которые мы умеем делать на рынке России, которые не делает никто в мире. И для нас как потребителей это замечательно с точки зрения конкуренции. Конкуренция хороша для всех, в том числе для нас как провайдера сервиса. Конечно, интересно конкурировать с успешными продуктами, и, как вы правильно сказали, на российском рынке есть выбор и местных, и внешних поставщиков, поэтому посмотрим, что будет в недалеком будущем.
А еще вы неожиданно начали делать «железо»?
Давид Рафаловский: Мы начали делать «железо». Многие спрашивают: кому это пришло в голову? А мне кажется, у нас ведь очень логичное позиционирование.
Сразу перечислите, какое «железо» вы собираетесь делать, телефоны? Смартфоны «Сбера» наконец появятся? У нас в России нет своих смартфонов.
Давид Рафаловский: Я не буду перечислять то, что мы будем делать, это вы увидите. А что мы делаем, я с удовольствием напомню. Мы начали делать набор продуктов, девайсов для наших умных ассистентов, для виртуальных ассистентов «Салюта», и почему мы начали их делать, мне кажется, это тоже очень понятная история. Свой пример приведу: я очень люблю готовить, а когда вы на кухне, согласитесь, использовать телефон, нажимая кнопочку, не самый удобный метод общения; либо представьте себе, что у вас вечеринка, играет музыка, люди танцуют, разговаривают, вы хотите сделать музыку громче или тише, было бы удобно, чтобы вы просто махнули рукой и жестом показали ассистенту, что нужно сделать? Было бы. Вот как нам кажется, почему мы пошли в электронику: мы хотим, чтобы нашим клиентам было удобно использовать нас как группу, а виртуальный ассистент — это и есть канал общения со всей группой в абсолютно разных жизненных ситуациях и, возможно, даже, не побоюсь этого слова, когда телефона нет возле вас.
Я знаю, для многих это звучит дико, для многих из нас телефон — это просто продолжение нашей руки, он всегда с нами. Но все-таки, когда вы своего ребенка укладываете спать и читаете сказку, возможно, телефон не рядом с вами. И вот таких сценариев довольно много. Мы начали делать электронику именно по этой причине, мы считаем, что есть много сценариев, где оболочка, или дом, для нашего виртуального ассистента «Салюта была бы более полезной и удобной для вас именно в таком исполнении, а не просто внутри телефона.
Ну, это звуковая колонка, наверное, телевизор, а какие еще варианты?
Давид Рафаловский: Это звуковая колонка, это «умная» колонка, это продукт, который мы называем SberPortal. Это некая комбинация «умной» колонки и «умного» дисплея, например, для кухни очень рекомендую. Там есть и экран небольшого размера, и очень хорошая колонка, и, конечно, мы делаем свои собственные телевизоры с «Салютом» внутри.
Несколько слов о вас. Все это бурное развитие выглядит шикарным, потрясающим. Вы до этого работали в Citigroup, там тоже были технологическим директором. Мы всегда видим, наверное, только результат, который достигнут и за которым стоят многочисленные попытки, которые к чему-то не привели. И это, возможно, главный риск того, кто управляет технологическим инновационным блоком. Где удобнее и комфортнее работать: в России в «Сбере», хотя в России неодинаково в разных местах и неодинаковые риски, или за границей, где цена ошибки для инноватора, порог ошибки ниже?
Давид Рафаловский: Типичный банк на Западе не занимается подавляющим большинством вещей, которыми занимается «Сбер». Типичный банк занимается нормальной, человеческой, понятной банковской деятельностью, там тоже есть довольно сложные IT-задачи, но они связаны с понятными банковскими проблемами, вроде know your customer, с кем ты делаешь транзакции, данные, работа с регулятором и так далее.
Почему «Сбер» уникален? Он занимается этим довольно успешно, и он занимается, как мы с вами обсуждали, небанковской, не очень свойственной для банков деятельностью. Почему Сбербанк стал «Сбером»? Не потому что мы перестали заниматься банковским делом. Поверьте мне, мы очень хорошо знаем, как заниматься банковскими продуктами, и будем продолжать много в это инвестировать. Но нам не кажется, что заниматься только банковскими продуктами будет достаточно для наших клиентов. Вот именно поэтому мы стали экосистемой.
И вы говорили про цену ошибки. Когда мы смотрим на это с точки зрения обыкновенного банка, ваш вопрос был бы справедливым. А если вы зададите этот вопрос технологической компании, они, скорее всего, вас прервут и перефразируют этот вопрос. Тут цена не ошибки, тут нет возможности сделать ошибку, цена — не попробовать что бы то ни было. И мы технологическая организация, мы строим продукты, иногда успешные, иногда нет. Для нас самое главное — иметь возможность попробовать вывести продукт на рынок, спросить у клиента: вам нравится/не нравится, успешно/не успешно? Если успешный продукт, его можно выводить на весь рынок, если не удастся, идешь обратно в «гараж» и придумываешь что-то новое.
«Сбер» — технологическая организация, которая очень успешно перевернула свою банковскую философию и стала заниматься технологиями профессионально, поэтому для нас, как я сказал, эта невозможность сделать ошибку намного более релевантна, чем цена самой ошибки.
Самая большая ошибка — это не попробовать что-либо?
